Ленинград…
Как всегда идет дождь…
В стареньком трамвае кондуктор объявляет остановки:
- Площадь Урицкого!
- Бывшая Дворцовая, - раздается голос старого еврея.
- Улица Гоголя!
- Бывшая Малая Морская…
- Проспект 25 Октября!
- Бывший Невский…
- Замолчите, наконец, товарищ еврей, бывшая жидовская морда!
Вначале коммунистический режим честно старался покончить с антисемитизмом.
Унтер-офицер, служивший в армии еще при царе, обращается к еврею-новобранцу, который стоит кое-как:
- Товарищ еврей, бывшая жидовская морда! А ну, стоять смирно!
Вскоре после революции разговаривают две одесситки.
- Если в городе сто человек большевиков, то, как ты считаешь, сколько среди них евреев?
- Ну, положим, шестьдесят.
- А остальные?
- Остальные? Остальные - еврейки.
- Почему в Коминтерне нет представителя Новой Гвинеи? -
Не нашлось еврея, который согласился бы вдеть себе в нос кольцо.
Хрущеву представили на утверждение список кандидатов на пост главного раввина московской синагоги.
- Вы что, с ума сошли? - заорал Никита Сергеевич.
- У вас же здесь одни евреи!
Кацман приходит домой в сильном возмущении…
- Рома, шо таки случилось?! На тибе лица нет!
- Эта сволочь… этот Арафат… я убью этого подонка!
- А шо случилось? Шо тибе сделал этот Арафат?
- А то! Я на работе получил от него письмо с белым порошком!
- О, Боже!!! Неужели сибирская язва?
- Хуже… гораздо хуже… триппер!
Мужик зарабатывал на жизнь, продавая библии.
Решил расширить бизнес и нанять помощника.
Первый продавал две-три библии за день, и пришлось его уволить.
Нашел студента, изучавшего маркетинг. Тот продавал десяток библий в день.
Тоже пришлось уволить.
Третьим пришел наниматься Рабинович-заика.
Дело выглядело совсем безнадежным, но Рабинович очень просил.
За первый же день он продал полторы сотни.
Мужик:
- Как ты ухитрился?
Рабинович:
- Я им г-го-го-о-ворил, ч-что п-про-о-дам би-иблию, но-о мо-огу и бе-еспла-атно по-о-очитать!
Моня и Ицик эмигрировали в Париж. Французского ни один из них не знает.
Приходят они первый раз в ресторан. На всех столах стоят маленькие стеклянные баночки, в них какая-то жёлто-коричневая масса.
Должно быть, это что-то очень дорогое, потому что посетители берут эту массу крохотными порциями.
Моня и Ицик ломают голову, что бы это могло быть.
(Горчица у евреев Восточной Европы была почти неизвестна, вместо неё употребляли смесь тёртого хрена со свёклой).
Они решают попробовать, что это за жёлтая дорогая вещь. Как только официант отвернулся, Ицик зачерпнул горчицу столовой ложкой и быстро отправил в рот. Из глаз у него брызнули слёзы, лицо побагровело.
- Что с тобой? - удивляется Моня.
- Ах, ты знаешь, - отвечает Ицик, - я сейчас вспомнил, что в прошлом году утонул мой брат Додик.
- Сочувствую! А как эта жёлтая штука? Вкусно?
- Очень.
Тогда Моня тоже набирает ложку горчицы, суёт её в рот - и тоже начинает плакать.
- А ты чего плачешь? - спрашивает его Ицик.
- Я плачу оттого, - отвечает Моня, - что в прошлом году ты не утонул вместе с Додиком.
Обрезание было придумано евреями во время Египетского рабства.
Наблюдая за работой садовников-египтян, евреи заметили, что если от ствола отрезать верхушку, то начинают расти сильные и многочисленные отростки.
Несмотря НА МНОГОЧИСЛЕННЫЕ НЕУДАЧИ, евреи продолжают опыты по сей день…
Зильберман, только что крестившийся, встречает раввина.
Ему очень неловко.
- Это всего лишь формальность, - оправдывается он, - ведь внутри я остался евреем.
Раввин разглядывает его поверх очков и удивлённо спрашивает:
- Ну, а внешне?
Как говорит старый Рабинович:
На трех вещах стоит мир: на деньгах, на деньгах и еще раз на деньгах.
Свежие комментарии